Борисоглебск Online

Надо ли рассказывать эту историю? Ничего эпичного в ней нет, разве что просматриваются параллели с недавним происшествием с приемным калининградским подростком, серьезно пострадавшим (обморозившимся) из-за жестокости опекуна. День-два событие рунет возмущало, а потом, как водится, забылось, затерлось новыми ужасами, потрясениями, долларами-нефтями... В нашем случае не будет ни рунета, ни новостей, даже имен-фамилий. По разным причинам. Но история эта имела место быть совсем недавно в январе, в старинном и, как водится, вымирающем селе Новохопёрского района Воронежской области, вблизи приснопамятных медно-никелевых месторождений и даже в непосредственной близости от богатейшего рудопроявления, именуемого по селу – Троицким.

Место действия истории, точнее, улица, когда-то густо населенная, в два порядка, под крутой Лысой горой, рядом с Савалой и заболоченным участком ее поймы, с богатыми лугами и садами, называлась в народе Пролетаркой. Здесь заканчивается Московская часть села, и даже более того – это край цивилизации и местный «конец света»: с электрических столбов новохопёрскими электриками давно уже сняты провода, потому что и людей-то тут нет: кто умер, кого дети увезли, кто поближе к центру перебрался. А если и ступает нога человека, то человека, вооруженного тележкой для сбора металлов, или – летом – хваткого заготовителя яблок и груш. Сады на Пролетарке продолжают цвести и обильно плодоносить, невзирая на своих ушедших в небытие хозяев, а на склонах Лысой горы много земляники. И красиво здесь очень. Мечта художника. Особенно живописный вид открывается с вершины горы, на которой в начале ХХ века располагался женский монастырь, разобранный в 30-ых гг. самими же жителями села. На кирпичи. Историческое место. Так вот, в этом живописном историческом месте, на краю света и села доживала свой девятый десяток одинокая бабушка, по непонятной для нас причине не пожелавшая уйти в «интернат временного пребывания», сиречь дом престарелых, работавший в Троицком несколько лет назад, а затем, как водится сейчас, «оптимизированный» (закрытый), будто бы как «не имеющий необходимых условий для содержания». Неизвестно нам, по какой причине у старушки не было детей, и где обитали родственники, если они, вообще, существовали в природе. А был у бабушки огород, который она продолжала вскапывать вручную, кое-где в начале улицы – соседи – такие же, как и она, пенсионеры, а еще «магазин на диване»: автолавка, привозившая бабуле пропитание, и цивилизация, конечно: электричество плюс печка. Вот такая картина мира. И наступила зима... Вы спросите, а как же с остальным-то? Зачем сразу про зиму? А русская зима, дорогие мои, это одно из действующих (и совсем не второстепенных!) лиц нашей истории. И истории страны, как нам из учебника школьного известно. Зима – испытание для любого человека, а для пожилого – задача иногда непосильная по ряду причин, из которых состояние здоровья – на первом месте. А на втором – задачка – топить печку. Ту самую, до которой «национальное достояние» не добралось и не планировало добираться. А у старушки денег на него не оказалось и хлопотать было некому… Кульминацию нашей истории мы можем представить потом, а что произошло после нее, рассказали медработники местного ФАПа, ставшие ангелами-хранителями для бабули с Пролетарки, к которым она попала с обморожениями и в состоянии, угрожающем здоровью, да и жизни: в 90 с лишним лет для ЧП много не надо. Врачей вызвали соседи по улице: забеспокоились от того, что пару дней не увидели бабушку «в режиме реального времени». Оказалось, что стало ей плохо, и она все это время (два или три дня) лежала одна в нетопленном доме. Еще бы чуть-чуть и история закончилась другим образом. Но бабушка выжила и находится в больнице. По народной мудрости: кому жить – тот будет жить. Другой вопрос: как? Но на философские вопросы пусть отвечают мудрецы, а на вопросы поприземленнее хотелось бы услышать ответы от многих людей, так или иначе связанных с нашей историей. Только давайте договоримся, что замечания, типа «сама виновата: не пошла в дом престарелых, не наняла сиделку, не воспитала детей» и т.д. мы не рассматриваем. Дано: пожилой (даже древний!) одинокий человек, находящийся в условиях, непригодных для его проживания, без должной медицинской помощи («скорая» – не в счёт), без присмотра вообще (соседи – чужие люди) и – зимой в старой нетопленной избе. Условия: о том, что бабушка «была в наличии» знали те, кто начислял ей пенсию, кто заносил ее в разные статистические отчетные списки служб социальной защиты; наверное, значилась она и в списках поселения, вынимавшихся из папки накануне 9 мая: как минимум «труженицей тыла» бабуля при своем возрасте должна была быть. Как вы уже догадываетесь в день выборов – депутатов ли, губернатора или еще кого – человек с урной, опять же – со списком, шёл к домику для получения голоса в пользу известной всем партии/политика, ведь вряд ли бабушка ходила на избирательный участок за 8 километров – непосильный подвиг. Рискну предположить, что в день ее рождения опускалось в ее почтовый ящик и письмо с припечатанным факсимиле губернаторским поздравлением и пожеланием всех благ. И прочие другие бумаги и списки, наверняка, лежат где-то в папках и на жестких дисках компов, в коих героиня нашей истории значится и припеваючи живет. Где ей тепло и уютно на радость статистике и высоким начальникам.

Не буду делать выводы: вы – люди взрослые, сами всё понимаете. Жизнь не стоит на месте – ни вообще, ни для каждого из нас. Кто бы мог подумать, что бабуля, когда-то боевая и работящая труженица колхоза «Ленинский путь», вместо «светлого коммунистического будущего», никуда не перемещаясь, в своём родном селе, на своей родной улице, окажется на краю света в смутных временах? Кошмарный сон? И да, и нет. В жизни каждого человека наступает время, когда 2 литра воды в пластиковом ведре – непосильная ноша, а подсчет денег на буханку хлеба – высшая математика. И великое благо – если человек в этот момент может опереться на чью-то помощь. Но если помощи ждать неоткуда – что тогда?.. Осмелюсь предположить, что рассказанная мной быличка – не нечто из ряда вон выходящее и невозможное. Но очень хочется надеяться, чтобы она не стала нормой. Вот чего я боюсь. А если у вас есть более оптимистичный взгляд на всё это дело – снимаю шляпу и завидую вам «белой завистью»…