Тема: Поэзия в Борисоглебске
О ПОЭЗИИ КАК СПЕЦИФИЧЕСКОЙ РАЗНОВИДНОСТИ
ХУДОЖЕСТВЕННОГО СТИЛЯ
(стихотворная речь Светланы Орчиковой)
Изучение "языка" художественной литературы как специфическая задача филологии в отечественной науке широко распространяется и получает разностороннее теоретическое обоснование.
Однако многозначность слова стиль, недостаточная определенность содержания основных понятий и границ стилистики художественной литературы, отсутствие прочных традиций и общепризнанных направ¬лений в исследовании "поэтического языка" и эстетики слова, - все это не способствует быстрому и успешному развитию учения о языке ху¬дожественной литературы и закономерностях его истории.
Наиболее распространены два понимания стиля: стиль как обра¬зец и стиль как выражение индивидуальности человека, «этим двум подходам соответствуют афоризмы». «Стиль - это подходящее слово в под¬ходящем месте" (Свифт) и "Стиль - это сам человек" (Бюффон).
Понимание стиля как уместного и целесообразного построения речи, как образца, которому можно научить, восходит к античным риторикам. Понимание стиля как отражения творческой индивидуаль¬ности человека (в словесном и других видах искусства, в поведении, манере одеваться и т.п.) стало характерным для нового времени. Эти два подхода особенно важно разграничивать при проведении сти¬листического анализа конкретных текстов. Подход к стилю как к об¬разу, идеальному, совершенному, наиболее уместному и целесообраз¬ному для данных условий и темы способу выражения поможет раскрыть специфику стилистической структуры текстов, имеющих практическую направленность,- публицистических, деловых, научных и т.п.
Художественное слово многозначно и полифонично. Художествен¬ный текст имеет нелинейную, многомерную структуру. Все художествен¬ные тексты - подлинные произведения искусства - обладают своими подтекстами - скрытыми, подразумеваемыми, зашифрованными смысловыми планами. И определяется это неисчерпаемыми ресурсами системы литературного языка. Крайние варианты от возвышенной литературно-патетической лексики до разговорно-просторечно-бытового употребления можно соединить плавным переходом с помощью синонимического ряда (стилистической парадигмы): «вкушать – кушать – есть – жрать – трескать – метать – хавать» или «экспроприировать – приватизировать – украсть – стащить – слизать – сбондить – тиснуть – спереть и т.д.». В современном языке при строгом подходе к явлению полисемии однозначных слов практически не существует. Всякое живое звучащее слово речи будучи записанным уже автоматически приобретает многозначность, т.к. восприятие его смысла зависит, в первую очередь, от интонации прочтения. Интонация сарказма, к примеру, придаёт слову противоположное значение.
Несомненно, что слово в языке «окрашено» от начала, но контекст или интонация могут изменить изначальную «окраску». Слово может «полинять» или стать «ярче», а порой может поменять значение на противоположное. Сравним: лик, лицо, личина, мордочка, морда, образина, харя, рыло, фэйс и т.д.
Кроме лексических стилистика успешно использует грамматические, фонетические, словообразовательные, синтаксические, стилистические средства языка. Именно эти средства в особой комбинации художественный стиль как специфическое функциональное образование.
В круг центральных проблем изучения языка художественной лите¬ратуры входят проблемы "языка" ("стиля") художественного произве¬дения и "языка" («стиля») писателя. И та и другая проблема опирают¬ся на понятие индивидуального стиля и обусловлены им. Однако ис¬следование языка художественной литературы далеко не исчерпывается этими проблемами, так как в круг задач этого исследования входит также стилистическая характеристика литературных направлений и связанных с ними методов словесно-художественного отражения и изо¬бражения действительности в их историческом движении.
Многим исследователям литературы представляется самоочевид¬ным, что понятие индивидуального стиля как своеобразной, истори¬чески обусловленной» сложной, но структурно; единой, и внутренне связанной системы средств и форм словесного выражения является исходным и основным в сфере лингвистического изучения художест¬венной литературы. Но само это понятие не может считаться вполне раскрытым и определенным во всех своих существенных признаках, со всеми относящимися к нему категориями ни с лингвистической, ни с литературоведческой точек зрения. Проблему индивидуального стиля писателя нельзя оторвать от изучения общих и вместе с тем специфи¬ческих закономерностей развития стилей художественной литературы. Следовательно, проблема индивидуального стиля писателя - прежде всего проблема истории литературного искусства, истории национальной худо¬жественной литературы. Индивидуальной стиль писателя-это система индивидуально-эстетического использования свойственных данному периоду развития художественной литературы средств словесного выражения. Стиль писателя необходимо рассматривать как своеобразную "систему систем" при наличии единого стилеобразующего ядра или организационного центра.
Понятие индивидуального стиля обычно признается основной категорией в сфере лингвистического изучения художественной литературы.
В стиле писателя, соответственно его художественным замыслом, объединены, внутренне связаны и эстетически оправданы все использо¬ванные художником языковые средства. Вместе с тем в стилистике индивидуального - художественного творчества иногда очевиднее и острее выступают элементы будущей системы национально-литературного языка и ярче отражаются функциональные пережитки языкового прошлого.
В голосе великого художника часто слышится голос всего народа.
Вследствие сложности всех этих взаимоотношений исторические законы развития литературных стилей ещё совсем не раскрыты.
Путь конкретно-исторического изучения "языка" отдельных художе¬ственных произведений может достовернее всего привести к решению больших проблем стиля писателя и языка художественной литературы.
Вопрос о языке отдельного художественного произведения и органичнее и специфичнее.
Целью и задачей изучения языка художественного произведения, как отмечал Л.В.Щерба, "является показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идейное и связанное с ним эмоциональное содержание литературных произведений».
Художественное произведение может и должно изучаться, с одной стороны, как процесс воплощения и становления идейно-творческого замысла и, с другой стороны, как конкретно - исторический факт, как законо¬мерное звено в общем развитии словесно - художественного искусства народа. Изучение художественного произведения, его языка, содержания должно опираться на глубокое понимание общественной жизни соответствующего периода развития народа, на разностороннее знание культуры, литературы и искусства этой эпохи, на ясное представление о состоянии общенародного разговорного и литературного языка и его стилей в то же время, на глубокое проникновение в творческий метод автора и в своеобразие его индивидуального словесно - художественного мастерства. ( В.В.Виноградов).
В области авторского стиля, стиля произведения исследования обычно сводятся к лингвистическим, текстологическим. При этом нельзя принимать какой-либо стиль за критерий оценки других стилей. Авторский стиль может быть выражен не только внеконтекстуальными средствами, но и особенностями построения речи. Функциональная стилистика стремится изучить то, в какие системные отношения входят языковые средства при функционировании языка в зависимости от типичных и традиционных средств общения, изучить также и то, какие языковые единицы при этом обычно и наиболее часто «выбираются» из системы языка и – главное – как они организуются в потоке речи, т.е. каковы принципы отбора и сочетания языковых средств. Но не все авторы склонны выделять стиль художественной литературы, считая, что художественная литература – явление многостилевое, что художественный язык не является литературным языком, который употребляется в других стилях; что язык художественной литературы выполняет особую функцию – эстетическую. Эта функция объединяет в произведении даже разностилевые вкрапления. Поэтому мы придерживаемся другой точки зрения и считаем, что художественный стиль – явление самое богатое и многоплановое – не исчерпывает себя вышеназванной функцией. Включая в себя разностилевые вкрапления, художественный стиль с их помощью вносит в произведение реализацию функции общения (разговорный стиль), сообщения (научный и официально-деловой), воздействия (публицистический). Кроме этого, все эти функции ещё раз реализуются в гораздо более широком плане, в масштабах всего произведения в целом: функция общения (диалог автора с читателем), сообщения (идея и проблематика произведения), воздействия (патетика). Ни в каком другом стиле язык не раскрывает так щедро своих возможностей по раскрытию авторской индивидуальности.
Художественный стиль, таким образом, есть функциональная разновидность литературного языка и представляет собой сложное многостилевое образование, которое внутри дифференцируется на подстили (или разновидности художественной речи) – драматургическую, стихотворную и прозаическую речь. Среди этих стилевых разновидностей художественной речи поэзия занимает особое место, ибо она выгодно отличается и от эпоса, и от драмы.
Стих является закономерным и необходимым условием возникновения искусства слова потому, что он уже как бы сам по себе определяет художественность высказывания, словесного произведения. Он сразу удостоверяет, свидетельствует, что данное высказывание не просто речь, а некое создание, творение, имеющее особый смысл и природу. Он придаёт слову завершённость, симметрию, гармонию и, в конечном счёте, совершенство, красоту. Он вносит в речь мощную и способную воплотить богатый смысл силу, силу стихотворного ритма.
Наиболее существенным, на наш взгляд, является именно то, что стих или, точнее, стихотворная речь – это не речь, не языковое явление в узком смысле понимания, а особым образом организованная художественная речь. Если бы дело шло просто о ритмизованных и зарифмованных фразах, мы могли бы сказать, что стих – это всего лишь искусственно видоизменённая речь или даже речь нарочито искажённая, извращённая. Но поскольку мы говорим о стихе в подлинном смысле слова, т.е. о стихе, идеальное проявление которого мы находим, например, у Пушкина, мы не можем понять стих как «искусственно» перестроенную и нарочито упорядоченную речь по особым, нелингвистическим (т.е. находящимся за пределами «обыденной» языковой нормы) законам. Истинный поэт действительно «думает стихами» и то, что он говорит стихом, нельзя сказать иначе, без стиха, вне стиха (и даже вне данного, сотворённого поэтом в этом именно произведении стиха).
А если это так, то стих в самом деле представляет собой нечто иное, чем речь. Здесь уместно обратиться к наглядной аналогии. Слова можно сравнить с камнями различного размера и формы. Представим себе, что мы строим из этих камней какие-либо сооружения. При этом строительстве приходится, конечно, выбирать подходящие места для разных камней, как-то пригонять их друг к другу. В известном смысле именно так строится из слов и обычная речь. Но постройка из камня может иметь и качественно иной характер. Не исключена такая ситуация, при которой само различие размера и формы камней явится естественным условием строгой симметрии и гармоничности воздвигнутого сооружения. Так, разнородные выступы и углубления камней могут превратиться в соразмерные выступы и углубления самого сооружения, а камни разной величины окажутся неотъемлемыми элементами различных по размерам, но внутренне единых ярусов постройки. Неровности формы одних камней как бы уничтожаются неровностями других и образуют стройную симметрию и соразмерность. И в результате произойдёт своего рода преображение. Признаки отдельных камней становятся уже признаками целого сооружения, переходят в иную систему отношений, утратив, таким образом, свою прежнюю разнородность и несовместимость. Перед нами вырастает постройка, в которой уже нельзя будет ничего изменить, которая будет осуществлять свой самобытный закон, как бы не завися уже от свойств своих элементов, от отдельных разнородных и равновеликих камней. Эта постройка перестанет, в сущности, быть сочетанием, соединением камней; она явится каменным творением, в котором каждый элемент выступает как органическая клетка целого, и уже нельзя будет представить себе отдельного бытия составивших постройку камней. Так бывает в подлинных произведениях архитектурного искусства.
Нечто подобное присуще и подлинному стиху. Как подлинно красивое здание излучает симметрию, стройность и соразмерность, так и словесная форма передаёт особое художественное содержание. Каждое слово звучит в нём так, как будто оно немыслимо вне данного стихотворения, а в целом стихотворная речь предстаёт как единственно возможная («чувствуешь, что иначе нельзя сказать»). Одним словом, особо организованная «искусственная» стихотворная речь реализует специфическую функцию эстетического объекта, в данном случае, функцию лиричности. Следовательно, лирика есть, по сути дела, функция особенным образом организованной художественной речи. Это общая лингвостилистическая закономерность, присущая художественной литературе как искусству слова, манипулирующему литературным языком.
Именно эти, перечисленные нами выше, черты присущи поэзии С. В. Орчиковой. Её ритмическая речь льётся легко, непринуждённо, без всякой претензии на искусственность (а это самое главное в стремлении выговориться в стихотворной форме). На примере её произведений можно наглядно продемонстрировать специфику поэзии как особой разновидности художественной речи. Поэтесса нисколько не смущается банальностью ритмических созвучий и распространённостью рифмовок, и это обстоятельство придаёт её стилистике черты вписанности в русскую художественную речь: она как бы не задумывается над языком как формой стиха и тем самым освобождает свою поэтическую мысль для выражения нахлынувшего на неё смысла:
С каждым днём отыскать всё труднее
На планете клочок той земли,
Где не пуганы птицы и звери,
И не кошены травы росли.
Пренебрегая логикой формы, поэтесса выявляет свою особую манеру речевого поведения в стихах и тем самым обычные языковые конструкции делает достижением стихотворной, ритмизированной речи, что является несомненным показателем того обстоятельства, что, трансформируя обычную прозаическую речь в ритмизованную, С. Орчикова добивается оригинального эффекта прозаизации (если так можно выразиться) стиха:
Как больно видеть мне поля,
Что, свежей зеленью горя,
Лежат у нас по всей стране,
Хотя октябрь уж на дворе.
С этой целью она открывает путь в поэтическую речь разговорным и стилистически сниженным конструкциям, что снимает со стихотворного синтаксиса налёт велеречивости и патетики. Насколько это оправдано, судить, конечно, читателю. Мы же лишь только можем добавить от себя то, что тенденция проникновения разговорности в поэтическую речь была характерна русскому стиху, начиная с футуристов и имажинистов. А в поэзии В. Высоцкого оно достигло своего апогея, так как этот автор превратил разговорность (точнее, манеру говорения) в художественное средство речевой типизации и тем самым создал своеобразную «ролевую» лирику. Разговорность здесь является показателем скорее речевой манеры автора, чем художественным приёмом, и это оправдано тем, что поэтесса стремится писать так, как говорит:
Как мало человеку надо:
Продрог, очаг – ему награда,
Голодный корке хлеба рад,
И хлебный дух, как аромат.
Поэтому в её стихотворной речи господствуют неполные конструкции, эллипсисы, пропуски и другие черты разговорного синтаксиса, которые, с одной стороны, подчёркивают функционально-стилистическую особенность данного типа речи, а с другой – ритмизируют речь, делая её ближе к поэтической с учётом членения на стихи. Это придаёт её поэзии особый стилистический колорит, я бы сказал, «аромат»:
Теперь мы не должны забыть
Всех тех, кто с нами мог бы быть.
Заботой надо окружить
Парней, вернувшихся с Афгана,
С незаживающею раной.
У всех людей мечта одна –
Пусть сгинет навсегда война!
Этот же колорит поддерживается не только разговорным синтаксисом, но и всевозможными разговорно-просторечными словечками, которые нисколько не портят общего положительного впечатления от разнообразной лексики рассматриваемых текстов.
Беду земли профессор знал
И, чтобы мужикам помочь,
Ковыльной степью разъезжал
Он вместе с ними день и ночь.-
Соединение книжных и разговорных слов и конструкций создаёт специфический стилистический контраст, причём в рассматриваемой поэзии разговорность явно является стилистической доминантой. Это обстоятельство указывает на приоритет в современном стихотворном творчестве за разговорной речью, порой сильно противопоставленной речи книжной по ряду причин. Разговорная стихотворная речь (а её у данной поэтессы именно так можно назвать) стремится к «опрощению» ритмико-синтаксической конструкции, а, следовательно, к более «простому» пониманию излагаемой поэтической мысли.
Сколько люди труда положили,
Чтоб сухие поля оживить.
Мы о них эту песню сложили
И должны их и помнить, и чтить.
Или:
Чтобы слушать с утра до вечера
Пересвист соловьёв в кустах,
Плач кукушки от «делать нечего»,
И других голосистых птах.
Но этакое литературно-разговорное смешение – не просто показатель речевой и творческой манеры автора, а средство выработки индивидуально-стилевых черт, которые наверняка впоследствии станут основной поэтической особенностью авторской манеры (стиля) стихотворной работы, а, может быть, и серьёзных творческих находок. А они есть:
1) на уровне образа: Звёзды все потухли разом,
Свет пронизывает тьму.
Всё, что ночью так неясно,
Станет ясным поутру.
2) на уровне изображения:
Ночной туман холодный, серый
К утру росой на листья лёг;
И солнца луч ещё не смелый
Росинку каждую зажёг.
3) на уровне олицетворения:
Вечер тихо опустился,
Лёг на землю синевой.
Ветер мирно примостился
Спать под старою сосной.
4) на уровне сравнения:
Всё снегом белым пышным скрыто,
Не снег, а лебединый пух.
Как в пене старое корыто
И словно в саване лопух.
5) на уровне определения:
Только мне всего милее стылый
Зимний лес, задумчивый, седой.
Полон он достоинства и силы,
Чистоты какой-то неземной.
6) на уровне восприятия:
Пусть солнца луч косой и робкий
Пробьётся сквозь туман густой,
И воздух стылый, воздух знобкий
Окрасит мнимой теплотой.
7) на уровне представления:
Где набрала ты, осень,
Ярких красок таких –
Зелень озими, сосен,
Буйство жёлтых ракит.
8) на уровне ассоциации:
Последний лист упал с осины
И, ветром яростным гоним,
Летел он жалкий, сиротливый,
И лето уходило с ним.
9)на уровне размышления:
Куда пойти, кому сказать,
Что мы душою зачерствели,
Что иногда родная мать
Боится постучать к нам в двери.
Приведённые примеры демонстрируют умение автора в речевой форме, используя неисчерпаемые лексические богатства русского литературного языка, выражать тонкие нюансы чувства и мысли. Поэтессе особенно удаются пейзажные зарисовки. В них мы находим широкий спектр применяемых выразительных средств от эпитетов до метафор:
Последний лист упал с осины
И, ветром яростным гоним,
Летел он жалкий, сиротливый,
И лето уходило с ним.
Разнообразие средств языкового выражения непосредственно указывает на определённое качество художественной стихотворной речи. Это говорит о том, что языковое сознание поэта уже созрело для поэтического творчества. И многочисленные пейзажные миниатюры это показывают довольно удачно:
Краски все заиграли
Под лучом золотым,
Тучи вовсе пропали,
Разлетелись, как дым.
В своих поэтических размышлениях С.В. Орчикова велеречива, пространна, эпична, как, например, в стихотворении «Предназначенье человека»:
Нередко в жизни зло срываем
Мы на коллегах, на своих.
При этом видеть не желаем,
Как горько обижаем их.
Если в своих пейзажных миниатюрах поэтесса лирично живописует окружающую её природу и поднимает проблему экологической чистоты, то в поэтических размышлениях она прозаична; живопись здесь сменяется повествованием, в котором она размышляет о разных жизненных ситуациях и пытается осмыслить их с нравственных позиций:
Я понимаю, что стихами
Нам в корне нрав не изменить.
Хочу лишь заострить внимание
И в людях душу пробудить.
Элегический пафос пейзажной миниатюры сменяется на одические мотивы высокого размышления о человеке, его предназначении в жизни, его роли в мироздании:
Пора задуматься об этом,
Терпимей людям стать пора.
Предназначенье человека –
Быть воплощением добра
Эмоциональные тона в размышлениях поэтессы могут и смешиваться, как, например в стихотворении «Мать», где наряду с высокой патетикой звучат тона скорби, переживания за участь женщины, пережившей суровые времена:
У дороги в скорбной позе,
Подперев рукой щеку,
Мать - старушка продавала
Проезжающим свеклу.
Лейтмотив смешанного эмоционального переживания пронизывает весь строй стихотворения и задевает нравственные основания нашей истории:
А когда-то для России
Тяжкий вложен ею труд.
В ту жестокую годину
Мужики ушли на фронт.
И пахала, и косила,
И кормила весь народ.
Современность поэтесса рисует тоже со смешанным чувством тонкого нравственного переживания. Она скорбит по ушедшей поре открытости и взаимной выручки, о поре взаимопонимания и коллективизма. Это настроение наиболее полно и выпукло нашло своё выражение в стихотворении «Дворянская улица»:
Ну вот, зачем, скажите мне,
Начальству жить в особняке?
Наверное, лишь для того,
Чтоб меньше знали про него.
Итак, поднимая разные проблемы нравственно-патриотического характера, Орчикова С.В. создаёт множество описательных и повествовательных полотен, пронизанных особым настроением глубокого лирического переживания за судьбы Родины, за судьбы России.
До какого, Русь, позора
Довелось тебе дожить:
Края нет твоим просторам,
А народу трудно жить.
И пользуется она в этом велеречивом лирическом повествовании на разные темы богатыми ресурсами русского национального языка, позволяющими ей выразить все тонкости и нюансы поэтического настроения. Безусловно, перед нами произведения, имеющие общую поэтическую эмоциональную тональность, единство и разнообразие тематики и проблематики, что, несомненно указывает на наличие у автора своего индивидуального стиля, получившего воплощение в поэтической речи как специфической разновидности художественного стиля литературного языка.
П. И. Мельников (Давыдов), отв. редактор.