Тема: Кому же на деле служат социальные сети?
Интернет-активизм стал одной из самых обсуждаемых тем последнего времени. «Арабская весна», российские протесты, борьба против SOPA — все это стало живыми свидетельствами огромного влияния интернета на политическую жизнь. Бесспорно, интернет предоставляет невиданные возможности для распространения информации, координации совместных действий и контроля над действиями правительств, но действительно ли он является по-настоящему универсальным средством гражданской самоорганизации и политической борьбы? Не увеличивает ли открытость интернета репрессивные возможности государства? Не может ли интернет стать инструментом манипулирования общественным мнением в руках государства и владельцев сетевых сервисов?
Как человек, всю жизнь занимающийся общественно-политической деятельностью, я очень хотел бы верить, что «интернет-активность» представляет собой мощное орудие перемен. Однако профессиональный опыт — я представляю людям различные технические «чудеса» по поручению ведущих компаний Кремниевой долины — вынуждает меня скептически относиться к демократизирующему потенциалу Всемирной паутины и ее последнего порождения — социальных сетей. На мой взгляд роль этих сетей в качестве инструмента политической активности чрезвычайно преувеличивается. Впрочем, такое происходит нередко, и отнюдь не случайно. Доходы многих крупных компаний зависят от подобных заблуждений.
Учитывая мою специальность, меня нельзя назвать луддитом или «киберпессимистом» — и я против того, чтобы такие ярлыки клеили Морозову и другим людям, освободившимся от «культа технологий». Кого я считаю служителями этого культа? Если в двух словах, то это высокотехнологичные фирмы, провайдеры телекоммуникационных услуг, сотрудники научно-технических исследовательских центров и другие заинтересованные стороны, преподносящие цифровые технологии как панацею от всех бед и извлекающие из этого доходы. Эти группы интересов оказывают чрезмерное влияние на средства массовой информации, чьи сотрудники, зачастую не понимая, о чем идет речь, пытаются идти в ногу с «чудесами» технического прогресса. Служители культа технологий, в частности, сразу же уловили, какие маркетинговые выгоды можно получить, окрестив народное антиавторитарное восстание в Иране «твиттеровской революцией» — даже в отсутствие убедительных данных о том, что эта социальная сеть сыграла в иранских событиях какую-либо роль, будь то положительную или отрицательную.
Технический прогресс — это палка о двух концах. Да, появление персонального компьютера дало людям новые возможности и расширило свободу творчества, а интернет обеспечил нам беспрецедентный доступ к информации, но за все надо платить. Опыт использования сети диктует необходимость посреднической роли интернет-провайдеров. Со времен неограниченной интернетовской свободы начала 90-х все изменилось: из сотен независимых провайдеров на сегодняшний день сохранилась лишь горстка крупных игроков. Подобная концентрация влияния — идет ли речь о государстве или частных лицах — не может не вызывать озабоченности. Поскольку централизованная власть по определению недемократична, эти монолитные сетевые корпорации заботятся отнюдь не об освобождении человечества. И я бы посоветовал утопистам трижды подумать, прежде чем полагаться на Всемирную паутину в борьбе за свободу и демократию. Вот один и примеров таких иллюзий: «Государства промышленно развитого мира, вы, выдохшиеся великаны из плоти и стали, к вам обращаюсь я — выходец из киберпространства, новой вотчины духа! Именем будущего призываю вас, воплощающих прошлое — оставьте нас в покое. Вы нам не нужны. Там, где живем мы, у вас нет власти!».
Приведенную цитату, принадлежащую Джону Перри Барлоу (John Perry Barlow), иначе как проявлением утопизма не назовешь. При всей своей поэтичности эти слова говорят лишь о том, что автор выдает желаемое за действительное. В реальности киберпространство и Сеть — не магические категории, а вполне материальные активы, чье существование зависит от конкретных людей и ресурсов. Подобно тому, как наше сознание невозможно без мозга — вместилища ума, — киберпространство «живет» в базах данных и пультах управления сетями, расположенных на нашей грешной земле и принадлежащих крупным корпорациям или государствам. Интернетом и информационными потоками управляют те, кто контролирует эти материальные активы. И эти структуры, хотя они и допускают, в зависимости от специфики культурного контекста, тот или иной уровень «хаоса» в своих владениях, в основе своей авторитарны.
Влияют ли социальные сети на общественное мнение? Несомненно. Как и любые медиа, они служат как добру, так и злу, как правде, так и лжи. Однако я согласен с Морозовым в том, что судьбу любой политической кампании в куда большей степени, чем количество поддерживающих ее сетевых «френдов», определяют культурные факторы и конкретные обстоятельства. Нравится нам это или нет, но автоматы и дубинки сильнее цифровых байтов. Реальность, как правило, берет верх над виртуальностью.
В начале свой статьи Берин Шока перечисляет три «победы», приписываемые работе политических активистов в социальных сетях, – избрание Обамы, восстания в Северной Африке и провал SOPA. Ниже я продемонстрирую, что все три упомянутых примера говорят как раз о неспособности этих сетей обеспечить перемены.
Вопрос об эффективности сетей в качестве орудия общественно-политической деятельности целесообразнее всего анализировать в трех различных аспектах:
1. В контексте демократического государства
2. В контексте авторитарного государства
3. В контексте коммерческого «государства»
1. Социальные сети в демократических государствах
Выборы 2008 года
Хотя предвыборный штаб Обамы проявил немалое искусство в сборе средств, работе с «целевой аудиторией» и привлечении добровольцев, после победы центр тяжести в плане влияния на администрацию сместился. Значение теперь имеет не позиция активистов и «профессиональных левых», а близость к Белому дому: бал правят те, кто связан с людьми, имеющими «доступ к телу» президента. Виртуальность предвыборной кампании проиграла реальности — умению людей находиться в нужное время в нужном месте. В частности, социологические опросы показывали: общественность отдавала предпочтение тому варианту реформы здравоохранения, что предусматривал ведущую роль государства. Но никакое красноречие блогеров не помешало горстке сенаторов при помощи щедрого финансирования свести на нет усилия миллионов сетевых активистов. Если же говорить о выборах, то даже хорошо организованная работа в социальных сетях может быть пущена под откос простой манипуляцией с цифровыми механизмами для голосования с целью подтасовки результатов.
Онлайн-петиции
Такие петиции пользуются невероятной популярностью. Однако они не дают никаких конкретных результатов и не имеют силы закона. Их организуют просто для сбора данных в интересах привлечения средств для той или иной кампании или в «спамерских» целях. Аналогичным образом, миллионы пользователей Facebook могут заявить, что им «нравится» та или иная политическая цель, но на реальную действительность это не окажет никакого влияния. Подобные онлайновые устройства сродни кнопкам для закрытия дверей в лифте или светящейся надписи «можно идти» на пешеходных переходах. Они дают людям иллюзию действия, но на деле единственный результат здесь – чувство удовлетворения самим собой. Более того, сети, возможно, парализуют реальные политические акции: зачем присоединяться к ним, если ты уже «проголосовал» в интернете.
«Оккупай Уолл-стрит»
Несмотря на заметную блогерскую и иную онлайновую деятельность после возникновения интернет-движений MoveOn.org и Daily Kos, с активистами начали считаться лишь после того, как они перестали разговаривать исключительно друг с другом и разбили лагерь на Уолл-стрит. Реальная жизнь вновь взяла верх над виртуальной.
SOPA
Многие сетевые активисты ставят провал этого закона себе в заслугу. Но если мы проанализируем, какие силы схлестнулись в этой истории, станет ясно, что речь шла отнюдь не о противостоянии «маленького человека» всемогущему большому бизнесу. На деле это был конфликт влиятельных групп интересов из-за распределения доходов от интеллектуальной собственности. Миллиардеры из Кремниевой долины боролись с миллиардерами из Голливуда, и последние переоценили свои силы. В следующий раз киностудии и операторы Google, Facebook, Twitter, а также владельцы Microsoft, несомненно, смогут договориться с контентными компаниями у нас за спиной. И не впадайте в заблуждение — такое будет происходить и дальше.
Закон о кибербезопасности
Этот закон намного важнее SOPA. Мы видим, что к борьбе с этим вопиющим нарушением Конституции подключаются такие разные по политической ориентации структуры, как Американский союз за гражданские права и Институт Катона, но на сей раз стремление отстоять свободу не совпадает с интересами высокотехнологичных корпоративных гигантов и их влиятельных политических лоббистов.
2. Социальные сети в авторитарных государствах
Если вы зададитесь вопросом, можно ли назвать недавние события в Северной Африке и арабском мире чем-то новым и беспрецедентным, правильным ответом будет «вряд ли». Модель формирования диктаторских режимов воспроизводится во времени: как отмечал Марк Твен, «история повторяется». В результате революции место коррумпированного лидера занимает реформатор. Но через несколько десятков лет он сам погрязает в коррупции, и, подобно своему предшественнику, начинает присваивать себе национальное богатство и пытается сделать так, чтобы власть в стране унаследовали его отпрыски. Население нищает, возмущение людей растет, и они снова свергают правящий режим. Революционное пламя зажигают разные искры, но причины возмущения всегда одни и те же. И в этот раз такой «искрой» стал не Facebook, а реальное самосожжение отчаявшегося человека в Тунисе.
В Ливии общество раскололось надвое, и НАТО вмешалась в поддержку той стороны, которой Запад отдавал предпочтение. И исход дела решался не на виртуальных просторах социальных сетей, а в жестоких уличных боях. При этом, несмотря на пролитую кровь, торжества демократии в Ливии не произошло. В Египте по-прежнему царит хаос, и армию от вмешательства в ситуацию скорее всего удерживает его главный спонсор — Вашингтон, выделяющий египетским военным миллиарды долларов. Кроме того, в ходе египетского восстания стало ясно, что власти вполне могут прибегнуть к отключению интернета.
В других случаях использование технологий становится для политических активистов чистым «минусом». Восстание в Иране в 2009 году стало в этой связи пугающим примером. Эти события назвали «твиттеровской революцией», но на деле социальные сети лишь способствовали тому, что оппозиционеры переоценили свои силы. Да, за их действиями наблюдал весь мир, но и иранская тайная полиция тоже. Хуже того, компании-посредники, контролировавшие мобильную связь и интернет, принадлежали государству и пользовались поддержкой западных высокотехнологичных корпораций. Власти использовали эти сети, чтобы выслеживать, задерживать, пытать и убивать борцов за права человека. Мир принял наблюдение за действие, а никаких действий предпринять было нельзя.
Конечно, и в условиях авторитарных режимов существуют технические уловки, позволяющие сохранить в тайне личность пользователей и обойти государственные «фильтры», но на всякую техническую меру в конечном итоге найдется своя контрмера. Кроме того, можно с уверенностью сказать, что не испытывающие недостатка в средствах государственные структуры первыми получат доступ к самым эффективным, а значит, и дорогостоящим инструментам мониторинга, фильтрации и блокирования инакомыслия — причем эти инструменты им поставляют те самые магнаты из Кремниевой долины, что постоянно твердят о приверженности «свободе».
3. Социальные сети в «коммерческих» государствах
Наконец мы подошли к вопросу о целях, которым служат социальные сети — и определенные успехи, достигаемые интернет-активистами. Речь однако идет только об «активности потребителей». Социальные сети разрабатывались как рекламные площадки и каналы сбора информации о потребителях. Используя все более продвинутые программные продукты, маркетологи собирают мнения о выставляемых на рынок товарах и услугах, даже жалобы на них. С точки зрения коммерции «обратная связь», которую обеспечивают социальные сети, полезна — она позволяет добывать ценные для бизнеса сведения. В этой сфере активность потребителей способна повлиять на происходящее, поскольку критика, хотя она порой и ставит производителей в неловкое положение, помогает маркетологам понять, что надо сделать, чтобы продать больше товара.
А теперь представим себе такой рекламный слоган компании-оператора социальной сети: если с помощью нашего продукта можно свергать правительства, он уж точно поспособствует вам в увеличении объема продаж вашей газировки. Подумайте: сколько топ-менеджеров, услышав, что в Иране происходит «твиттеровская революция», решили, что и их компаниям нужна своя стратегия работы в Twitter? Неужели операторы Facebook или Twitter не захотят извлечь выгоду из ошибочного представления о том, что их сети являются движущей силой социальных перемен, если это повышает их репутацию к моменту IPO, особенно в глазах потенциальных покупателей акций, поступающих в розничную продажу?
Подобное сочетание коммерции и политики неизбежно подводит нас к вопросу о ситуации в Китае. Власти этой страны, опровергая распространенное, но абсурдное представление о том, что либерализация экономики неизменно сопровождается утверждением политических свобод, поощряют взаимодействие с Всемирной паутиной и социальными сетями для продвижения товаров на рынок, но энергично блокируют любые попытки использовать интернет в качестве площадки для инакомыслия или разнообразия мнений. В этих усилиях Пекину помогают «гранды» Кремниевой долины. Служители «культа технологий» проповедуют свободу, но с радостью продают всем желающим орудия угнетения.
Заключение
Вообще-то, по натуре я оптимист. Однако социальные сети в их нынешнем виде нельзя назвать серьезным инструментом реальных политических перемен. Эти ресурсы сконцентрированы, централизованы и контролируемы. В условиях авторитаризма они в лучшем случае служат аналогом «Стены демократии» в Пекине. При демократическом строе социальные сети также позволяют выпустить пар недовольства, возможно сорганизоваться, но этим по сути дело и ограничивается. Однако, если вы продаете какой-то товар, вам от них будет больше проку.