Nerve пишет: а может и правда свернуть "деятельность по информированию"??
https://www.kommersant.ru/doc/3579845
В ночь на среду на мусорном полигоне «Ядрово» под Волоколамском произошел выброс свалочного газа. Пострадали дети — более 50 школьников и детсадовцев обратились в медучреждения с симптомами отравления, пятеро из них госпитализированы. Днем в среду жители города, которые несколько лет добиваются закрытия свалки, вышли на митинг у Центральной районной больницы. К протестующим приехали глава Волоколамского района Евгений Гаврилов и губернатор Подмосковья Андрей Воробьев, но чиновникам не удалось найти подходящих слов для горожан, у которых пострадали дети. Корреспондент “Ъ” Александр Черных стал свидетелем того, как высокопоставленные руководители подверглись агрессии раздраженных жителей.
Жители Волоколамска начали собираться у Центральной городской больницы с 9 утра — как только оранжевые кареты «Медицина катастроф» стали свозить сюда десятки детей, внезапно почувствовавших себя плохо. История о ЧП быстро разлетелась по небольшому городу, люди массово отпрашивались с работы и ехали к больнице. В течение всего дня у больницы накапливалась толпа — к 17:00 все дворы вокруг были забиты припаркованными автомобилями, а полиция выставила по периметру квартала три блокпоста. На крыльце больнице повесили транспарант «Волоколамск. Ядрово. Задыхаемся!!!». Тут же на скорую руку нарисовали плакаты «Не убивайте наших детей!»; детям раздали плакатики «Мы задыхаемся!». И стали ждать — новостей из больницы и отклика от властей.
Первой к протестующим приехала Ксения Собчак и рассказала, что созвонилась с губернатором Андреем Воробьевым, который снова пообещал ей в ближайшее время закрыть свалку. Потом приехал сам господин Воробьев — навестить детей. Поворчав, его в больницу пропустили, а вот главу района Евгения Гаврилова недовольные протестующие взяли в кольцо.
«Я тебе задал один вопрос — почему ты пришел сюда и срешь в моем городе? — кричал господину Гаврилову краснолицый мужчина в камуфляжной куртке.— Отвечай давай!» Дело в том, что в 2013 году господин Гаврилов стал и. о. главы района; тогда же свалка начала активно выбрасывать газ, поэтому горожане связали назначение «варяга» с этим процессом. «Если мой внук помрет, ***, я вот эти твои очки тебе в жопу запихну, понял?» — тряс пальцем перед молодым главой района пожилой мужчина в кепке-аэродроме.
Господин Гаврилов улыбнулся. И это была фатальная ошибка.
— Ты че, думаешь, все купил? — нехорошо спросил краснолицый.
— Ты че молчишь-то, ***? — толкнул «аэродром» все еще улыбавшегося главу района.— ***, ***!
Господин Гаврилов сжал кулаки, но их с избирателем уже начали разнимать. «Вы чего творите, а?» — «Да ладно вам, мужики!» — «Ну чего ты, ну хорош!» — начались стандартные для таких случаев увещевания. И как обычно происходит в суровых подмосковных городах, в самый разгар примирения из толпы кто-то выпрыгнул, ударил главу района по голове и сразу же спрятался обратно. Другой вцепился в воротник куртки и сразу оторвал его — как-то даже слишком легко.
Подчиненные взяли господина Гаврилова в кольцо и, прикрывая его голову ладонями, повели к дверям больницы. Толпа засвистела, кто-то начал кидаться в чиновника снежками; все кричали «Позор!».
— Да, не прижился он у нас,— сплюнул в снег один из протестующих. И объяснил для москвича: — Когда Воробьев его представлял жителям как члена своей команды, они вместе поехали к Дворцу спорта сажать тую. У нас с тех пор говорят — и туя засохла, и Гаврилов не прижился.
Пока чиновники общались с детьми, жители Волоколамска — около тысячи человек — стояли возле больницы. «У нас город маленький, все всех знают,— объяснял Дмитрий.— У меня никто вроде не пострадал сегодня, но у соседки девочка здесь в больнице. Конечно, я приехал ее поддержать, а как иначе-то. Ну и хочется, чтобы начальники мне в лицо сказали, когда они уже свалку-то закроют». «Да ничего они тебе не скажут,— вмешалась в разговор стоявшая рядом женщина.— Они небось уже в реанимацию сами легли, рядом с нашими детьми. Будут теперь жаловаться президенту, что побили их. А где они раньше-то были?»
И тут из-за угла больничного корпуса медленно выехали три массивных угловатых полицейских автобуса. Толпа замерла, а потом начала скандировать: «Позор!» Появление на площади ОМОНа пострадавшие от выброса люди восприняли как личное оскорбление.
— Ну они совсем *** (обнаглели.— “Ъ”),— качая головой, сказал пожилой мужчина.— У нас дети отравились — а они против нас же полицию присылают!
Двери автобусов раскрылись, и под крики «Позор!», «Позорище!» из них начали выходить сотрудники в шлемах и с дубинками в руках. Большинство из них мрачно смотрело себе под ноги.
— Вы нахрена сюда приехали? — кричали им из толпы.— Ваших детей тоже ведь потравили сегодня! Вы о них думаете вообще?!
Полицейские молча занимали стратегическую позицию у входа в больницу.
— Ну вы же русские люди! Ну Россия же! — выговаривала пожилая женщина прямо в закрытое забрало.— Ну вы за кого вообще?
Забрало не поднималось.
— Эй, господа ОМОН, а вы не хотите взять пример с итальянских полицейских? — издевательски выкрикнул кто-то из толпы.— Они-то сняли свои шлемы и встали на сторону народа. Не хотите так? (Возможно, имелись в виду события 2013 года, когда, по сообщениям СМИ, итальянские полицейские отказались разгонять демонстрацию евроскептиков и даже присоединились к ней.— “Ъ”)
Полицейские ничего не хотели. Они молча стояли, глядя в снег, и протестующие быстро потеряли к ним интерес. Люди ждали губернатора, а он все не выходил.
— Вы напишите, как мы тут живем,— подошел молодой парень.— Меня Илья зовут, у меня ребенку четыре года, девочке. Так мы последнее время просыпаемся по нескольку раз за ночь и проверяем, как она дышит. Потому что сами дышать не можем. Это жизнь, что ли? — Илья, как и большинство на площади, был уверен, что «настоящие цифры» о составе воздуха от населения скрывают: — Нам по телевизору говорят, что все в порядке, все показатели в норме — а мы ведь задыхаемся каждый день. Вы думаете, мы этой власти поверим?
Женщина, которая стыдила ОМОН, вышла на крыльцо и начала громко зачитывать непонятно откуда взявшиеся данные:
— Диоксид азота, сероводород, метан, фосфор, свинец, ртуть — все превышено во много раз! До смертельной дозы не хватает одной десятой!
Толпа пораженно зашумела; я пробрался к женщине и спросил, откуда она взяла эти цифры.
— Это наш мэр сейчас сказал,— гордо ответила она.— Петр Алексеевич местный, волоколамский, да еще и коммунист. Он народ не предаст, замалчивать не будет ничего.
Петр Лазарев, глава Волоколамска, и правда стоял рядом, среди толпы. К нему у жителей претензий не было: они подходили, спокойно, без крика, спрашивали: «Чего делать-то, Петр Алексеич?» И уходили. Подошел и я — спросить, правда ли такие высокие цифры по превышениям.
— Да, есть такое,— кивнул мэр.— Один из городских коммерсантов заказал свою независимую экспертизу. И вот пришел ему ответ — очень большие превышения. Диоксид. Мышьяк... Он мне сбросил на электронку, а я от горожан скрывать ничего не собираюсь.
— А что надо делать в первую очередь, как вы считаете?
— Я бы закрыл свалку. Но это в полномочиях главы области, не моих.
Жители города это прекрасно понимали — и ждали, когда глава области, наконец, выйдет к ним из больницы. Звонили коллегам и соседям, звали прийти, «Воробьеву в глаза посмотреть». В это время к больнице приехали еще несколько автобусов с полицией — каждый встречали все более негодующими криками; последний отряд вышел уже под настоящий рев толпы — в полицейских полетели снежки. Двум попало прямо в лицо.
— Ну а чего они хотели, ***, у нас город воинской славы,— весело прокомментировал мужчина, снимая разозленных полицейских на мобильный телефон.
Но когда из больницы вышел губернатор Андрей Воробьев, на площади наступила тишина. «Не орите, дайте сказать человеку, тише»,— одергивали друг друга горожане. Даже пациенты в халатах и тапочках подошли к окнам больницы, хотя ничего не могли услышать. Люди искренне ждали любых слов от представителя власти — сочувствия детям, обещаний закрыть свалку, официальных данных о превышении, в которые никто бы не поверил, конечно. Люди, у которых утром отравились дети, ждали внимания. Губернатор, окруженный охраной и полицейскими, молчал.
Наконец он начал что-то рассказывать телекамерам.
— Не слышно! — заволновались на площади.— Дайте ему мегафон!
Мегафона не нашлось.
— Да скажи уже что-нибудь! — громко выкрикнул кто-то.
Но губернатор Андрей Воробьев, закончив с интервью, молча направился к машине.
И вот здесь люди перед больницей не выдержали. Напряжение, нараставшее весь день, прорвалось. Люди выстроились в две шеренги и ритмично скандировали: «Позор!» Губернатор с каменным лицом медленно шел между ними; в него летели снежки, люди пытались продавить кольцо охраны. ОМОН только сдерживал разъяренную толпу, но переходить к жестким действиям не решился. Наконец губернатор добрался до машины и уехал. Люди тоже начали расходиться, но самые принципиальные отправились за город, к той самой свалке.
— А ведь стоило просто поговорить немного с народом, и все бы мирно,— задумчиво сказал местный активист Вадим Сотов.— Так-то у нас народ спокойный. Просто у нас тут от запаха постоянного люди с катушек слетают, а сегодня еще и дети пострадали. А дети — это святое.
Помолчав, он признался:
— Я, вообще-то, единоросс. Но сам видишь, как тут все в Подмосковье сложилось...
Пока мы ехали к полигону, Вадим рассказывал историю свалки:
— Очень важно понимать, как на самом деле обстоят дела. Чиновники по всем каналам рассказывают, что свалка у нас была с 1979 года, что это не они виноваты. Но это неправда. Раньше это был маленький полигон, 3,03 гектара, муниципальная свалка. И сюда свозили мусор только из Волоколамска, проблем не было. Но в 2008 году ее передали в частные руки — и тут началось, стали отовсюду мусор привозить, даже из Москвы вашей. И очень быстро свалка стала 33 га.
Минут за десять мы доезжаем от Волоколамска до полигона — он обнесен высоким забором, из-за которого виднеются заснеженные коричневые горы. Возле забора стоит человек тридцать — самые радикальные из стоявших у больницы. Почти у каждого сегодня отравились дети или внуки.
— Вот они, наши мусорные хребты, с девятиэтажный дом высотой,— кивает Вадим.— Сюда сотни мусоровозов в день приезжают. И сегодня весь день ездили.
К полигону подъезжает автобус ОМОНа, полицейские выходят и встают на дороге. Следом выруливает красный мусоровоз — и разъяренные жители Волоколамска идут на него, как бык на красную тряпку. Полиция выстраивается цепью; мужики наваливаются на бойцов, их женщины не вмешиваются, но кричат отборным матом: «У нас детей утром потравили, а они продолжают свозить мусор! Да вы в своем уме?»
Несколько минут полиция толкается с недовольными; все орут друг на друга, а в воздухе и правда пахнет чем-то зловонным. Наконец мусоровоз уезжает.
— Мы тут всю ночь дежурить будем,— предупреждает женщина полицейского начальника.— Я всю ночь спать не буду, чтобы мой ребенок хоть эту ночь нормально поспал.
