Искандер Махмудов: как инженер-переводчик стал миллиардером
Он отвоевал медь и уголь в схватках 90-х, выстроил монополию вокруг монополии РЖД в 2000-х и взял в кольцо Москву в 2010-х: рейдерское прошлое не помешало ему преуспеть в системе госкапитализма
Два десятка бомбардировщиков F-111 зашли на Триполи в два часа ночи 15 апреля 1986 года. Финальная стадия американской операции «Эльдорадо Каньон» продолжалась 12 минут, за это время по военному аэродрому, казармам и резиденции лидера Ливийской революции Муаммара Каддафи было выпущено 60 т бомб и ракет. Грохот разбудил ливийскую столицу, в том числе группу советских специалистов в одной из гостиниц. Выбежав на балкон, они завороженно смотрели на фейерверк взрывов и светящихся цепочек зенитного огня. Одним из зрителей был приехавший в свою первую заграничную командировку 22-летний Искандер Махмудов, в той жизни переводчик с арабского и фарси, в нынешней — основной владелец металлургических, угольных и машиностроительных компаний с совокупным оборотом около 350 млрд рублей.
Это была первая, но далеко не последняя война, на которой ему пришлось побывать. Правда, потом боевые действия велись совсем на другом поле. Махмудов (№15 в списке Forbes, $8,7 млрд) участвовал в самых жарких битвах 1990-х, связанных с переделом собственности в металлургии с участием братьев Черных и легендарной Trans World Group, его партнерами и союзниками были Олег Дерипаска, Владимир Лисин и Александр Абрамов. Если Махмудова и беспокоят «тени прошлого», то он разбирается с ними тихо, не поднимая скандалов в лондонских судах, как Абрамович и Дерипаска. Выходец из группы самых отчаянных рейдеров периода первоначального накопления, он превратился в партнера могущественных друзей президента — Владимира Якунина и Геннадия Тимченко — и при этом не расстался с большинством своих соратников того времени. Почему Искандеру Махмудову удается уживаться со всеми?
Незаметный инженер-переводчик
Из спальни номера люкс в гостинице Минобороны на Университетском проспекте Москвы доносился звук пишущей машинки. Это секретарша выстукивала и отправляла по факсу документы молодой фирмы Trans Commodities. В гостиной того же номера проводили деловые встречи партнеры фирмы — Искандер Махмудов и Михаил Черной. Оба приехали в Москву из Ташкента и пытались торговать всем подряд, от угля до женских бритвенных станков. Дела шли неплохо: в 1991 году не каждая фирма могла позволить себе даже такую роскошь, как факс, не то что офис в двухкомнатном люксе.
Уроженца Бухары Искандера Махмудова родители (отец — инженер-строитель, мать — преподаватель русского языка) привезли в узбекскую столицу в раннем детстве. Там он в 1980 году поступил на факультет востоковедения Ташкентского университета. Однокурсники, которых Forbes расспрашивал об Искандере, отвечали, что он «ничем не запомнился». Может быть, это качество и привлекло к студенту внимание служб, которые ценят незаметных людей со знанием иностранных языков.
В Ливию специалист в области истории и литературы Искандер Махмудов поехал в 1985 году от Главного инженерного управления Министерства внешней торговли — предшественника «Рособоронэкспорта». Махмудов провел полтора года в Ливии, затем два с половиной — в Ираке. А потом с должности «инженер-переводчик» ушел в другую организацию — республиканское внешнеторговое объединение «Узбекинторг». Его отдел «Проммашсырье» поставлял на экспорт промышленную продукцию узбекских заводов, в основном металлургию и химию. «В обмен они везли в Узбекистан ходовой товар: дубленки, одежду, прочее барахло — в общем, дефицитные товары конца 1980-х годов», — вспоминает один из давних знакомых Махмудова. В этой сфере в Ташкенте не было никого известнее братьев Льва и Михаила Черных, «цеховиков» советского времени и видных кооператоров.
Американские деньги
В конце 1980-х Черным стало тесно в Ташкенте и они перебрались в Москву. В 1989 году они основали советско-панамское СП «Колумб», называвшее своей специализацией торговлю древесиной, а на деле зарабатывавшее на всем подряд. Изначально всем в «Колумбе» заправлял старший брат Лев и его ближайший соратник, еще один уроженец Ташкента Яков Голдовский. Поэтому Михаил решил организовать свой бизнес, тоже с опорой на земляков. В 1991 году он предложил Махмудову переехать в Москву и работать на него — Черному нужны были люди с опытом работы с внешними рынками. Он уже нашел американского инвестора — Сэма Кислина.
Бывший одессит Семен Кислин эмигрировал в США в 1970-х годах, заработал на торговле бытовой техникой и приехал в Россию в надежде заработать на зарождающемся капитализме. Trans Commodities была его фирмой, и на первых порах она торговала всем подряд. Ее сотрудники с усмешкой говорят о казусе с двумя контейнерами «отличных, но очень дешевых кроссовок, по $1 за пару», купленных где-то Кислиным, которые не глядя перепродали по $4. Покупатель вскоре позвонил и сообщил, что кроссовки разваливаются при первой носке — оказалось, это были тапочки для покойников, предназначенные для одевания в гроб. Шутки кончились, когда Trans Commodities пришла в металлургию. Махмудова поставили отвечать за угольное направление, потому что у него был опыт работы с промышленным сырьем.
Деньги Кислина позволили Trans Commodities стать королями рынка в начале 1990-х. «Таких условий не предлагал никто — тонна угля стоила, допустим, 150 рублей, они платили 150 плюс доллар сверху, да все шахты к ним в очередь выстраивались», — вспоминает владелец одной из металлургических компаний. Уголь отдавали на переработку, кокс поставляли металлургам, оплату принимали сталью, которую грузили на экспорт. Разница внутренних и внешних цен и бешеная инфляция давали маржу в сотни процентов, оборот компании перевалил за $100 млн в год, фантастические для того времени деньги. Фирма расширялась и нанимала новых людей, одним из них в 1992 году стал бывший замдиректора Карагандинского металлургического комбината Владимир Лисин, которого в Trans Commodities пригласил пересекавшийся с ним по работе в «Узбекинторге» Махмудов.
А Кислин, вложивший в операции с металлургическим сырьем кровные $30 млн, стал лишним: ему предложили осуществлять «представительские функции» в Нью-Йорке. Когда Кислин попытался спорить, Черной организовал новую фирму Trans CIS Commodities, куда разом перешли все сотрудники старой. Кислин грозил судом, над ним лишь смеялись и советовали подумать о собственном здоровье. «Я все продал. Чем лежать в гробу с деньгами, я предпочел жить с женой и детьми», — вспоминал Кислин в интервью Forbes.
Братская империя
Тем временем Лев Черной тоже занялся металлургией, неожиданно даже для себя: кто-то расплатился с ним партией алюминия и в поисках покупателя Лев вышел на британца Дэвида Рубена. Рубен потом вспоминал день, когда в 1992 году в его новый московский офис вошел хромой человек с тяжелой тростью (Лев Черной в детстве переболел полиомиелитом, ниже колена одной ноги у него протез). Уроженцы Бомбея Дэвид и Саймон владели фирмой Trans World: Дэвид отвечал в ней за торговлю металлами, Саймон вкладывал прибыль в британскую недвижимость, которая сейчас составляет основу состояния Рубенов (№103 в мировом рейтинге Forbes). Вспоминать о прошлом они не хотят. «Какой ... дал вам этот номер? Не звоните мне больше никогда», — бросил Дэвид в ответ на звонок Forbes.
Рубены предложили совместный бизнес: компанию братьев Черных и Рубенов позже назовут Trans World Group (TWG). Сами владельцы предпочитали не называть ее никак: союз «цеховиков» с помешанными на сложных схемах Рубенами породил монстра. В период расцвета в середине 1990-х TWG состояла из сотен офшоров и трастов, которые владели друг другом, менялись местами, ликвидировались и заменялись другими, и иногда нельзя было сказать, кто чем владеет и где конец цепочки. Но два бывших топ-менеджера TWG рассказали Forbes, что этот бизнес был поделен поровну между Рубенами и Черными: каждый брат владел 25%. Доли младших, российских партнеров Черных «понятийно» помещались внутри их долей в TWG.
«Понятийно» означает, что юридическое оформление этих долей Черных не волновало: договоренности были в основном на словах и по каждому проекту доля младшего партнера оговаривалась отдельно. В бизнесе всегда было очень много личного. «У Льва вообще тяжелый характер, может быть, из-за инвалидности, а Махмудова и Дерипаску он всегда не любил и убеждал Мишу, что они его предадут», — говорит хороший знакомый Черных и Махмудова. Когда в 1993 году Михаил Черной и еще один его партнер — Антон Малевский — уехали в Израиль и на хозяйстве в Москве остался Лев, у него тут же возник конфликт с Махмудовым. «Михаил его [Махмудова] любил, а Лев сразу не воспринимал. Кончилось тем, что Лев отстранил его от работы с алюминием и Махмудов занялся медью», — пояснял Forbes Владимир Лисин, занимавший пост вице-президента Trans CIS Commodities.
В 1993 году Махмудов ушел из TWG, оставшись партнером Михаила Черного в проектах за пределами группы, и в 1994 году начал скупку акций медных предприятий.
Хищники у ворот
Как позже говорил на одном из судебных процессов сам Черной, изначально их доли в общих с Махмудовым проектах делились в соотношении 70 на 30, а к концу 1990-х уже 50 на 50. Примерно такое же партнерство у Черного было с Олегом Дерипаской, владельцем небольшого пакета акций Саянского алюминиевого завода. Он обратился к Михаилу за деньгами для увеличения доли в СаАЗе и стал еще одним его младшим партнером.
«У Левы и Миши всегда было чутье на захват. У [бывшего партнера Бориса Березовского Бадри] Патаркацишвили было такое же чутье, но Бадри любил договариваться, а они обычно жестко заходили и ставили талантливого паренька на актив — Махмудова, Дерипаску, Лисина, Некрича», — говорит бизнесмен, владевший в 1990-х одной из металлургических компаний. Что такое «жестко»? «Хорошая дружба с милицией, судами, прокуратурой, с губернатором. Они с криминалом не связывались, скорее правоохранительные органы покупали, — говорит Антон Баков, возглавлявший Серовский металлургический завод, владельцами которого Черной и партнеры стали в 2000 году. — Наш завод по приказу Росселя захватили «200 спартанцев», я приехал: железная решетка, не пускают. Митинговали неделю, да и признали поражение».
Сдаться, но на рыночных условиях, был готов бывший владелец компании «МИКОМ» Михаил Живило, владевший в 1990-е несколькими крупными металлургическими заводами в Кузбассе (впоследствии заводы стали частью «Евраза» и «Русала»). «Они сказали: нет, мы и так заберем» — так Живило вспоминал в беседе с Forbes свои переговоры с Черным и его партнерами о контроле над своим бизнесом. Продажу бизнеса Живило подписал уже из Франции, где скрывался от заведенного на родине уголовного дела — и «за гораздо меньшие деньги, чем бизнес стоил на самом деле».
Но бывали и нетипичные истории поглощений. Махмудов около года присматривался к «Уралэлектромеди», ставшей впоследствии основой его медного холдинга. Он поставлял сырье на завод и познакомился с коммерческим директором предприятия, «талантливым пареньком» Андреем Козицыным. «Завод был должен Черному с Махмудовым много денег за сырье, но директор их в упор не замечал, ему плевать было», — вспоминает в беседе с Forbes знакомый Махмудова. А напрасно. Козицын через фирму «Вита» контролировал 30% завода, Махмудов договорился с ним, организовал быструю скупку бумаг у работников, и в 1995 году у «Уралэлектромеди» уже были новые хозяева и новый директор — сам Козицын. Он стал младшим партнером Махмудова, до сих пор возглавляет Уральскую горно-металлургическую компанию (УГМК), и его состояние достигает $1,2 млрд.
Раскол империи
В середине 1990-х все младшие партнеры Черного жили как дружная команда: работали над общими проектами, вместе финансировали самые неожиданные бизнесы, такие как «Союзконтракт», знаменитый рекламной кампанией «Окорочка летят», или Дом моды Юдашкина. Любили шумно отдохнуть в ночных клубах или за границей. Партнерами во многих проектах и завсегдатаями вечеринок были Антон Малевский и Сергей Попов, которых спустя десяток лет в показаниях для Лондонского суда Дерипаска назовет «участниками ОПГ» и «крышей». Но это потом, а тогда вся команда поддержала Черного после разрыва отношений с TWG в 1997 году.
Дэвид Рубен как-то похвастался в интервью журналу Fortune, что к 1997 году группа владела крупными пакетами акций как минимум 20 металлургических заводов. TWG была крупнейшим частным клиентом РЖД, контролировала крупнейшие алюминиевые заводы, 20% черной металлургии России, значительную часть металлургии Казахстана и Украины, порты, транспортные компании, выручка группы в 1997 году составила $6 млрд.
Но именно тогда в TWG произошел раскол.
Причин было много: Михаил ссорился с Рубенами и обвинял их в воровстве, Лев не доверял младшим партнерам брата, Рубены мечтали о продаже своей части бизнеса западным покупателям и хотели очиститься от «рейдерского» шлейфа. Лев был генератором идей, за их реализацию отвечал Михаил, поэтому именно он был окружен людьми, репутация которых могла помешать сделке. В 1997 году Рубены убедили Льва заплатить брату $400 млн за его долю в TWG (расчеты прошли в 1999 году). Михаил отступил — как потом оказалось, лишь на время — и начал выстраивать собственный бизнес. В 1997 году он создал «Сибирский алюминий», который возглавил Дерипаска. А в 1999 году — Уральскую горно-металлургическую компанию, управление которой было поручено Махмудову.
В 1998 году бизнес Черного и Махмудова пополнился еще одним активом: они купили 40% акций «Кузбассразрезугля» (КРУ), крупнейшей тогда угольной компании России и основного поставщика коксующегося угля для металлургии. За «Кузбассразрезуголь» боролись три группировки — «Интерфин» Алишера Усманова, Андрея Скоча и Льва Кветного; «Миком» Михаила Живило и собственно Черной с Махмудовым. О скупке акций компании через банк «Империал» договорился Усманов, но весной 1998-го банку понадобились деньги, и его владелец Сергей Родионов выставил 40%-ный пакет «Кузбассразрезугля» на продажу. Первым претендентом стал Живило, перечисливший задаток $27 млн. Однако вскоре к Родионову пришел знакомый Махмудова Андрей Бокарев и сообщил, что есть и другие претенденты — Черной и его партнеры. Они выглядели «более убедительно», вспоминает участник тех событий, к тому же без всяких бумаг и гарантий Махмудов перевел «Империалу» $27 млн, которые вернули Живило. Для пытавшегося было возражать «Интерфина» у Черного и его партнеров тоже нашлись серьезные аргументы.
К 2000 году Черной и Махмудов увеличили пакет КРУ до контрольного, Бокарев стал управляющим и младшим партнером в угольной компании, а затем и в остальных бизнесах Махмудова. Сейчас его состояние, по оценке Forbes, $1,35 млрд.
Forbes.ru
