Похорони меня в сарае...

Навеяло беседами о религии и о бытии. Где после смерти жить, если в рай не веришь? В сарае, на мой взгляд, предпочтительнее.  Почитайте, не согласитесь? 

Похорони меня в сарае

-  Слышь, Тась? Я что подумал…
-  Ась? Что ты подумал?
-  Я тут вот что подумал…Короче, если умру, похорони меня в сарае. А?
Анастасия проглотила язык от неожиданности.  Упёрлась взглядом в благоверного, отставила вымытую в мойке тарелку, вытерла об фартук руки.
-  Чудить начал? Видать – правда скоро помрёшь. Чего-т ты смолол? Подумал?
Иван задумчиво смотрел куда-то мимо супруги, как бы в вечность, оценивая собственную мысль. Ровным голосом продолжал:
-  Дык, а что я «смолол»? Помереть – помру. Так?
-  Ну! - Старуха ждала объяснения.
-  Ну, что раньше тебя – так это – закон жизни. Бабы больше живут. Так?
-  Идол! – взорвалась Анастасия. - Ты о чём это к ночи то? Чего ты про смерть? Да ещё – в сарае! Спятил, что ль? Аль издеваешься? Нашёл как шутки шутить!
-  Да, не шучу я. Сама подумай.  Если  щас  об смерти не думать – помрёшь – поздно будет. Лучше – заранее.
Анастасия бессильно опустилась на стул напротив.
-  Ты чем заболел, что ль? Иван? Ну к, рассказывай.
-  Не, здоровый я. Потому и рассуждаю. Вот, где людей хоронят?
-  Ну, известно, где. Что за вопрос? Никто и не возражал, как ты, да в сарае ещё! Может уж в погребе? Прости, господи.
-  Ни в погребе, ни на кухне, хотя случаи были. В блокадном Ленинграде. Не о том речь. Вот скажи: похоронили человека на кладбище. На пустыре бывшем. У свалки. И ушли все. А душа умершего тоскует. А рядом все чужие…Немые, холодные. И все в такой же тоске! Я хоть и труп, а тоскливо сознавать, что выкинут на задворки города! Ну, несносно мне понимать, что ресурс мой вышел  и – на свалку1Хоть сто памятников поставь, а мне какое от них счастье, кроме груза? Я ж и на том свете хочу общества живого. Чтоб дело вокруг меня, люди б судачили, тот же зять, иль внук. Вспомнили б иной  раз. Хоть и ругнули, к слову, а - память! Да и как забыть, коли под ногами дед лежит. Есть не просит. А хозяйство – оставил. Наследник в сарае. Это ж – мастерская, Тась! Точил, что то, пилил бы там, инструменты называл, чтоб я помнил…Ну, не хочу я верить, что без разницы мне всё  на том свете: что да как на ЭТОМ? А?
Старуха не встревала. Пыталась понять, откуда у безбожника такие мысли? Чего несёт? Иль – правда, смерть почуял, да сдурел? Но не запылила. Полегку, так, начала:
-  Вань. Я думаю, пройдёт это у тебя. Аль ты умней всех? Ну, никто ж такую дурь не оказывал. Все смиряются с традицией. Законом…Людским и божиим. (Посмотрела на мужа с опаской. Не любил он про бога.) Да и людской закон тебе позволит такое чудо, что б в сарае-то? Вот срам-то и жуть какая! Скжи, что пошутил. Ей богу, я  захвораю. Такое отмочить…
Иван задумался. А чего он мог ожидать от супруги? - с такой программой выступил! Не понять ей без подготовки. А дело-то, по сути, простое. Одно дело умереть (ну, жалко, да куда ж деваться?), другое дело- за что ж такая судьба после? Жил, жил в городе, и вдруг – на помойку! От дома! От жены! От родни! На свалку, почитай. За город. В ссылку! Попов, вон, возле церкви хоронят…
-  Слышь? Попов то, почему за церковной оградой хоронят?
-  Так, заслужил! Он там может всю жизнь молитвы читал. Ему и оказали честь. Иных и в мавзолей кладут. Кого – и на площади. Вон, Корытина у нас, на площади схоронили в двадцатые, где Неделину памятник сейчас. Так он – председатель Исполкома был. Первый! А тебе – за что?
-  А я – что? Мавзолей прошу? В сарае! Эт - заслугу надо иметь? Да и не заслужил ли я? То ж всю жизнь, хоть не молитвы читал, блин! Так дело делал. Плохо, штоль, делал?
Анастасия была не готова к такому повороту. Делал Иван Петрович всё хорошо. Чего там… Но, за это и уважить в таком непотребстве?
-  Прости, Петрович, не о деле мы толкуем. Не при-ня-то так.  Хотеть – не вредно. А кто ж позволит, спрашиваю? И что за блажь? Ты мож в религию какую тронулся? Какие книжки по вечерам читаешь?
Иван выдержал паузу.
-  Мы скоко с тобой  живём? – повернул он с другого боку.
- «Золотая» скоро. А что?
-  Привык я к тебе, Тася.  Оттащут меня от тебя. Хоть и придёшь, на пасху энту, а всё – в разлуке. Понимаешь ты, какое дело?
Хотела Анастасия за мистику ругнуть старого, да осеклась. Как-то её личный мотив немного тронул: с ней расставаться старому жаль! Сразу вспомнилось лучшее, что между ними было. Не так часто, чтоб забыть. Хоть вон энт случай,…А! Были случаи…Давно, хоть, а кажется …
-  Вань, ты эт точно, со мной жаль расставаться?
-  С тобой, Павловна. Нежто не понятно?  Тоска ж съест!
-  Эх, Петрович. Ну, не бестолков ли? А долго я-то тут задержусь, если не раньше отправлюсь? На том же кладбище, неподалёку и схоронят. А как ты тут в сарае останешься? Подумал?
-  Э, мать, а ты права. Вон, почему никто не просится во дворе хорониться.
Она пошла к недомытой посуде, а Иван в сарай. Дела были.