Путешествовал как то рядом Иоганн Антон Гильденштедт...

Некоторые выписки из книги Копелевича Ю.Х.  «Иоганн Антон Гильденштедт» об его экспедициях, которые он совершил в 1768-1774 гг. Так как дневники его изданы только на немецком, то Копелевич вкратце описал их содержание.

…Путь от Тамбова до Новохоперской крепости занял две недели (с 12 но 26 июля). Лишь изредка выходили на почтовый тракт, в основном же шли по проселочным дорогам от деревни к деревне. Степи под Новохоперском поражали богатой растительностью. Здесь было сделано одно из примечательных открытий экспедиции - в траве обитал в большом количестве зверек, не обнаруженный больше нигде и совершенно не известный зоологам. Назвали его слепцом. Статью о зверьке Гильденштедт послал с девятым отчетом, отправленным из Новохоперской крепости 20 августа. При черновике отчета сохранился список посланных одновременно чучел животных. В отчете содержалась также просьба Гильденштедта к Академии снабдить его инструментами для магнитных наблюдений и определений силы тяжести, какими пользовались Лa Кондамин и другие французские астрономы в Перу во время экспедиции по определению формы Земли в 1736-1745 гг. Эти инструменты, как считал Гильденштедт, понадобятся в Кавказских горах.
Из лечебных насекомых в степи между Тамбовом и Новохоперском наблюдался в большом количестве червец (в аптеках был известен как Coccus polonicus), который водился на корнях так называемой червивой травы.
Среди населения свирепствовала болезнь, которую Гильденштедт определил как скарлатинозную лихорадку, с воспалениями в горле и в груди. В июле и августе распространилась дизентерия и другие виды лихорадки: "трехдневная" и "четырехдневная". Считали, что причиной могло быть непомерное употребление арбузов - из-за сильной засухи тот год был неурожайным - почти единственной пищи простого люда и особенно молодежи. Почти все члены экспедиции, за исключением руководителя, переболели этими болезнями.
В дневнике Гильденштедта детально описаны Новохоперская крепость, течение Хопра и его притоков, почвенные слои, состояние земледелия в этих малонаселенных местах.
Гильденштедт осмотрел большой участок у устья р. Саваллы, который был отдан французу Бусеролю под плантации шелковицы с ссудой от Мануфактур-коллегии. Из посеянных три года назад семян на этом участке выросли почти в фут высотой деревца, хорошо переносившие зиму без покрытия. Также удачными были опыты с абрикосами, каштанами, виноградом. Несмотря на засуху, дубы были усеяны крупными желудями.
Хопер и озера изобиловали рыбой, удалось даже записать названия 13    видов. Сом достигает такой величины, что, случалось, он втягивал в пасть ногу плавающего ребенка. В озерах встречалось множество черепах. Одних только местных птиц Гильденштедт насчитал 22 вида. Разнообразным оказался и мир хищников и грызунов, среди которых - новый знакомый, слепец, получивший от Гильденштедта латинское название Spalax microphthalmus. Жители утверждали, что еще 20 лет назад в степи водились дикие лошади и козы, но теперь их и след простыл.
Из Новохоперска Гильденштедт 26 августа писал Эйлеру, что просит Академию о разрешении из Царицына отправиться прямо на Кизляр, минуя Астрахань, так как на этом можно сэкономить 300 верст пути. Его более всего интересует степь, а на Астрахань пойдет Гмелин. Посланные из Новохоперска ящик с коллекциями и два живых сурка, предназначавшиеся в подарок семье Эйлеров, благополучно прибыли в Москву и 14 сентября были Миллером отправлены в Петербург. В сопроводительном письме Миллер вспоминал, как сам он заинтересовался натуральной историей, путешествуя по Сибири с Гмелином-старшим.
В Новохоперске кончалась Великороссия. Далее, до самого Царицына, простирались земли донских казаков. В селах были чистота и порядок. Вот только ветхий мост через Хопер грозил обвалиться, поэтому неглубокую реку переходили вброд. Встречалось много узколистого и широколистого рогоза, волокнами которого наряду с перьями перепелов заполняли подушки. В озерах водились большие щуки, окуни, ерши. Через станицу Михайловскую 6 сентября проехали первые обозы с виноградом из Астрахани для императорского двора.
У устья р. Окуловки на холмах расположились сады - яблоневые, грушевые, вишневые. В кустах под станицей Гильденштедт видел волка (по-местному - "бирюк"). Говорили, что их здесь много. На берегу Хопра осмотрели кирпичный завод, где за пять-шесть дней обжигали около 10 тыс. кирпичей, затрачивая на это 5-7 куб. саженей дров. Продавали кирпичи по 1 р. 20 к. за тысячу. Рассказывали, что озеро севернее Михайловской, длиной в полверсты, при разливе соединяется с Хопром, так что станица оказывается на острове.
Гильденштедт описал в дневнике быт донского казачества, устройство его войска, проведение схода - майдана, отметив независимый характер казаков и их отвагу. Живой и красочный язык описания позволил составить детальную картину жизни казачества.
10 сентября покинули Михайловскую и вышли на астраханский тракт.
При впадении речушки Казарка в Хопер осмотрели небольшую плотину и двa водяных колеса: одно вращало жернова мельницы, другое - крупорушку, где очищалось просо. Такую же мельницу видели у станицы Урюпин, на устье р. Елшанка. Эта станица была беднее, с соломенными крышами без труб. Но именно в ней проходили ежегодные осенние ярмарки, на которые съезжались купцы из больших русских городов, особенно из Москвы и Тулы, а также турки из Крыма, татары, калмыки, армяне и грузины с разными товарами. Здесь закупали припасы на целый год. Казаки продавали вино, водку, мед и пиво. В озере, в которое за версту от Урюпина втекает Хопер, в пору разлива ловили много рыбы.
От станицы Лавикинской группа несколько верст продвигалась по дороге бок о бок с отрядом казаков, направлявшихся в район военных действий, - второй год шла Русско-турецкая война. Это навело Гильденштедта на мысль о примечательной для России близости Беллоны богини войны и Флоры - богини цветов. Такое едва ли возможно в других странах, где правители, занявшись войной, забывают о науках.
Ночь на 12 сентября провели в станице Епикинской. Более полусотни казаков отсюда ушли на войну, остались лишь подростки и инвалиды, поэтому на полевые работы нанимали русских. За лето они получали 8-9 р. и бесплатную еду. От станины Луковской, расположенной на меловых холмах, дорога шла в открытую степь. Здесь встречались казаки, собиравшие корень солодки - средство от кашля. За станицей Провоторовской, к востоку от Хопра, где были низкие луга и мелкие озера, видели много горностаев и ласок. Рассказывали, что зимой их ловят капканами. Заночевали в Провоторовской.
Здесь же остановился и обоз в несколько сот подвод, который вез соль из оз. Эльтон в город Велюйки на Украине.
На широком тракте за Провоторовской встретили казаков с длинными подводами - ’ качалками", груженными виноградом, который везли из-под Черкасска на ярмарку в Урюпин. Крупные красно-синие гроздья, сложенные пластами с прокладками из камыша, казались такими свежими, будто только что были сорваны, хотя в пути находились уже шестой день.
Вскоре дорога отклонилась от Хопра и пошла вдоль р. Бузулук. Здесь кончалась степь. Переехали мост и заночевали в станице Алексеевской. На следующий день изучали берега р. Бузулук, берущей начало в 10 верстах от Алексеевской. В холмах, тянувшихся вдоль реки, обнаружили известковый мергель и мел, а в нем нашли позвоночную кость какого-то животного и кусок аплита, заостренного с двух концов. На этих холмах Гильденштедт записал около 30 видов растений. Его внимание привлек редкий водяной резак - морская наяда (Najas marina). Кроме того, Гильденштедт описал здесь новую разновидность полевой мыши, похожей на домашнюю, но с когтем на передних лапках и черной полосой на спине. Он назвал ее луговой мышью (Mus pratensis). встречался и зеленый дятел, отличавшийся от обычного тем, что макушка у него зеленая, а не красная.
В грозовую ночь в небе стояло красное свечение, которое можно было принять за северное сияние, нехарактерное для этих мест. Это свечение навело Гильденштедта на мысль о грозовом электричестве как причине северных сияний. Поездка по окрестностям на следующий день после ливня была трудной. Лошадь не раз спотыкалась и сбрасывала седока в грязь. Дождь не прекращался. Пришлось задержаться в Алексеевской и заодно привести в порядок коллекции собранных растений. На полях попадалось много дроф, на одном из озер видели лебедей Гильденштедт подробно описал сукновалку, работавшую на р. Бузулук. 18 сентября покинули Алексеевскую.
Дорога вскоре вышла к большому Чаплину озеру. Затем путешественники свернули с тракта к Хопру, в сторону Зотовской красивой станицы, в которой было примерно 300 домов с лубяными крышами, трубами но без садов. На окрестных холмах росли дубы, клены, барбарис. На ближайших озерах водилось множество диких гусей. От звука выстрела в воздух поднимались тысячи птиц, так что становилось почти темно. Много встречалось также уток и журавлей.
Следующая станица - Кумылженская - была перенесена сюда с западного берега Хопра - этот крутой меловой берег был неудобен для жилья.
В течение трех дней изучали окрестности станицы. Отметил неизвестную разновидность ириса на берегу - Гильденштедт назвал ее Iri« desertorum. Дома в станице были покрыты камышом, который везли сюда с Чаплина озера. Выехали из станицы 23 сентября.
Ночью выпал первый снег. На следующий день принялись изучать геологические слои на соляных участках, брали пробы, обрабатывали различными реактивами. Приготовили из барбарисовых ягод сок, очень полезный при воспалениях.
От почтовой станции тракт вел на юг, к Царицыну, но экспедиция повернула на юго-запад. Вблизи мызы Березки, под станицей Усть-Медведской, изучали течение р. Медведицы, которая лет 40 назад проложила себе второе русло, разделившись на Старую и Новую протоки. Новая была широкая, но очень мелкая - у самого устья можно было переехать на лошади. У устья старого, северного русла на высоком берегу стоял небольшой монастырь - резиденция архимандрита. Из-за частых наводнений 30 лет назад Усть-Медведская была перенесена с восточного берега Медведицы на берег Дона. Ширина Дона здесь составляла примерно 300 шагов. На обоих берегах преобладали лиственные рощи, дуб. В реке и озерах водилось много всякой рыбы. Гильденштедт впервые увидел раз¬новидность окуня, еще не известную зоологам, которую именовали "балчок". Ее описание позднее было опубликовано в 19-м томе "Новых комментариев" Академии наук, и там она получила название Регса tanicensis. Еще один выловленный окунь показался отличным от распространенного Lucioperca. Гильденштедт нарек его Регса secrcta. По словам местных жителей, в Дону попадались сазаны, стерлядь, осетры и белуги. Исследовав воду Медведицы 11 реагентами, предположили наличие в ней глауберовой соли.
30 сентября переправились через Дон и посетили монастырь с кирпичной церковью и деревянными жилыми домами. На чистом песчаном берегу увидели бобовичник в цвету - до сих пор Гильденштедт в России его не наблюдал. Кроме того, встречались дуб, береза, осина, черный
тополь, робиния барбарис, боярышник, дикие яблони и груши. Все древесные растения были низкими, кустообразными. Издали в степи можно было увидеть диких коз. Домашних коз в станицах не держали, но овец было много. Возле Усть-Медведицы Гильденштедт наблюдал и подробно описал машину для отжимки воска из медовых сот.
Пока Гильденштедт вел наблюдения, в Академии наук изучали присланное им с берегов Хопра описание "слепца". Согласно протоколу Конференции от 2 октября, академики Вольф и Гертнер доложили, "что присланное недавно доктором Гильденштедтом описание Spalax micro- phlhalmus - замечательное и превосходно написанное сочинение, заслуживающее во всех отношениях похвалы самых больших знатоков". Затем директор Академии граф Орлов предложил "доктора Гильденштедта за его неизменно проявляемое рвение и достигнутые познания в натуральной истории произвести в адъюнкты Академии". Все единодушно за это проголосовали, и Гильденштедт был назначен адъюнктом "со всеми связанными с этим званием прерогативами".
Затем был прочитан девятый отчет Гильденштедта из Новохоперской крепости от 20 августа. Было решено сообщить исследователю, что Академия разрешает ему перезимовать в Кизляре и просит передать то же Гмелину, обсудив с ним дальнейший маршрут. На просьбу Гильденштедта прислать астрономические инструменты Академия ответила отказом поскольку в то время несколько астрономических экспедиций Академии наук вели наблюдения за прохождением Венеры по диску Солнца.
Итак, Гильденштедт приобрел наконец официальный статус адъюнкта Академии. Следует заметить, что возглавляли академические отряды в экспедициях обычно профессора или академики, в редких случаях адъюнкты. Лепехин, например, стал адъюнктом незадолго до отправки экспедиции. Случай с Гильденштедтом беспрецедентный - отряд возглавил молодой ученый без академического звания, т.е., строго говоря, - не член Академии.
Гильденштедт о своем новом статусе узнал из письма Эйлера от 15 октября. В нем также говорилось, что намерение Гильденштедта назвать растение именем графа Орлова не встретило одобрения, так как не совсем ясно, действительно ли оно новое. Впрочем, Орлов благодарил за честь, оказанную его персоне.
Свою благодарность за присвоение звания адъюнкта Гильденштедт выразил в письме Эйлеру от 20 декабря. В этом же письме он сообщил о своем желании поехать в Грузию. Гмелин, написавший Эйлеру в тот же День, заметил: «Я не мог с чистой совестью поздравить его с адъюнктурой. Я мог бы сказать за него "спасибо" за эту честь, если бы не считал такую должность слишком скромной для столь достойного и ученого человека».
Усть-Медведицу покинули 1 октября. Попадались верстовые столбы - это была старая дорога от Царицына к Дону, по которой, говорили, Петр возвращался из Прутского похода. Новый почтовый тракт из Москвы на Царицын отходил от Дона на 20 верст и был проложен в глубоком песке. Вдоль восточного берега Дона тянулись два больших озера. Роспопино озеро изобиловало карпами, щуками, окунями, линями и особенно сомами размером в полторы сажени и более. На земле видели много нор в два дюйма шириной, принадлежащих, по словам жителей, земляным зайцам. Ночевали на хуторе Щучкином недалеко от станицы Роспопинской. К вечеру 2 октября прибыли в хутор Коловертный у станицы Прыкопская.
4 октября за станицей Кременской снова вышли на почтовый тракт. Вдоль дороги к станице Новогригорьевской росли красивые деревья. Это был можжевельник, ягоды которого употребляли для курения и приготовления спиртного напитка, - единственное вечнозеленое дерево в здешних местах. В озерах росла кура, которой покрывали крыши вместо соломы.
Ночи стали холодными, на землю лег снег. 5 октября выехали из Новогригорьевской, дорога вела от Дона в степь. Ночевали в станице Иловлинской. В этой станице около 33 домов, много больших, с широким  окнами и трубами. Из-за весенних наводнений дома подняты от земли  примерно на сажень; то же самое видели и в Качалинской.
Исследовав воду Дона 12 реагентами, Гильденштедт заключил, что она в этих местах очень чистая и здоровая, содержит лишь немного извести и мела, мало поваренной соли и не имеет других соляных примесей. Забросив сети, выловили 12 видов рыбы. Местные жители рассказывали, что зимой ловят стерлядь, осетра и белугу; севрюга сюда не поднимается, но ее много под Черкасском.
В Иловлинской Гильденштедт привел в порядок собранные семена и занес в дневник сведения о казацких поселениях по рекам Хопру, Бузулуку, Медведице и Дону. Всего он насчитал 120 станиц, в которых живут примерно 50 тыс. служилых казаков (в среднем по 400 в станице) и занимают в общей сложности более 190 тыс. кв. верст, т.е. почти 4 кв. версты на каждого служилого казака. В этих записках обобщены наблюдения за хозяйственным укладом казаков, их бытом, питанием, состоянием здоровья. Гильденштедт обращал внимание и на внешний вид казаков, их одежду, украшения. Приложен к описанию и список растений, изученных в 1769 г. по Хопру и Дону, - всего более 500 названий.
10 октября путешественники покинули землю донских казаков. Ехали по юго-восточному берегу Дона, встречали много озер. Рыбаки вытаски¬вали из них так называемую "бадягу" - порошком, сделанным из нее женщины натирали лицо, чтобы щеки румянились.
У Качалинской вышли на дорогу Черкасск-Царицын, переехали Дон на большой плоской лодке, свернули к югу в сторону рек Тышена и Сакарка (последняя в верховьях называлась Грачевская, а у самого устья - Паншинка). К вечеру достигли крепости Грачи. Гильденштедт осмотрел и описал крепость с ее длинным валом и рвом - это была скорее целая система крепостей, завершаемая Царицыном. Оказалось, что она относилась к Астраханской губернии, а не к Воронежской, как ошибочно полагал А. Бюшинг. Крепость устанавливала границу кочевьям калмыков и татар.
По дороге на Царицын изучали степные растения. В одном из оврагов , текла речушка Мечетка, собиравшая воду из многих ключей. Исследовали воду и окрестную почву. Жители рассказывали, что губчатый ствол узколистого рогоза, росшего по берегам Мечетки, содержит приятный сладкий сок. Особенно им любила утолять жажду молодежь на сенокосе. Повилику, которой много росло в оврагах под деревьями, собирали и корни ее употребляли в домашнем хозяйстве и в красильнях для получения краски красного цвета ("марены"). Там же встречался дикий хмель, который используют в пивоварении.
В отчете в Академию наук, датированном 29 октября и отправлением из Царицына, Гильденштедт сообщал, что в пути от Новохопсрской крепости до Царицына он обнаружил много дефектов на карте академического Атласа российского (1745 г.). Многие поселения казаков там не указаны, а вместе с тем есть устарелые и искаженные названия, каких никто здесь не знает. В целом же, считал он, эта земля хоть и мало населена, но не так пустынна, как это выглядит на карте. Гильденштедт послал в Академию карту со своими исправлениями.
Отчет содержит детальные сведения о растениях, встречавшихся в пути и на экскурсиях, а также описание не известного науке растения, которое он назвал именем С.П. Крашенинникова. В отчете об этом сказано так: «Я дал определение этому растению и описал его под названием "Крашенинниковья" в память о покойном профессоре Крашенинникове. Почти всем ботаникам, имевшим в прошлом заслуги в изучении русской флоры, посвящен какой-нибудь род растений. Мне кажется, будет справедливо воздвигнуть такой же памятник и этому заслуженному человеку, который к тому же вошел в историю науки как первый ботаник из русского народа».
Наблюдая по дороге на Царицын жизнь и труд землепашцев, Гильденштедт размышлял о крепостном праве. Свои выводы на этот счет он высказал в письме к Миллеру 14 ноября: "Меня удивляет, что в России ставят вопрос, что лучше, чтобы крестьянин был крепостным или свободным. Благосостояние однодворцев и казаков ясно показывает, что последнее лучше».